Судак - обетованный полуостров

"Обетованный полуостров"


Крымская земля полна парадоксов. Кто только не считал и не считает ее своей. Но штормы человеческих страстей, как и волны морские, лишь разбиваются о ее брег. 

Первым вашим знакомым на земле бывшей советской здравницы станет таксист добровольного призыва. Он обладает невозмутимостью Харона и тщеславием бесшабашного юнца. На драндулете, пережившем все вообразимые сроки своего существования, вы залихватски поскачете с ним по перевалам, лишь успевая вертеть головой и не запоминая ни одного из названий, которыми щедро сыплет водитель, чувствующий себя в ответе за пробелы в вашей эрудиции. 

Предлагаемый извозчиком текст интересен своей оригинальностью и нескрываемо субъективным подходом к действительности. Вы, например, узнаете, что на каждого родившегося русского малыша в Крыму сегодня приходится шесть татарчат. Когда вы робко пытаетесь поинтересоваться, за чем же дело стало: неужели русские мужчины так ослабели али женщины разленились, водитель тут же выдает без ссылки на источник, что правительство Арабских Эмиратов выделяет татарским семьям по $ 10.000 за каждого нового отпрыска. В какой исторической, географической или экономической связи состоят татары с арабами одному Богу известно, да и наука умалчивает. Но вы с улыбкой замолкаете , потому как жизнь ваша сейчас всецело в руках этого аборигена, родом, правда, из Риги, но по привычке считающего Крым своим, то есть "нашим". 

Он и вправду знает здесь каждый пенек. И хоть американские горки рядом с этой поездкой отдыхают, совсем не страшно - по необъяснимому наитию вы доверились ему. То ли потому, что он взял с вас вчетверо меньше, чем просили другие услужливые перевозчики. Или потому что остановился в горах и позволил перепробовать больше 30 сортов крымских вин у багажника по-восточному радушного татарина (с которым он, конечно, в доле). А, может, причина в напускной небрежности, с которой наш извозчик хвастался, как никому не удалось обогнать его на здешних тропах - даже ребятам на "шестисотых". 

И вот Судак. Любимые поэты не жаловали его так, как тот же Коктебель. Что не удивительно - о самом городке что ни скажешь, все будет банальным - обыкновенное южное, по-крымски бедное поселенье, оживающее лишь в сезон. 

Небеса здесь переплетаются, падают и наползают на горные вершины, чтобы снова взлететь. И все объемлет тишина. Уху, привыкшему к городскому шуму, она кажется гремящей. 

Ночью сидишь в саду, нежно окольцованном зелеными вершинами, с пиалой отвара из собранного несколько часов назад горного чабреца или бокалом сладкого, пахнущего солнцем, вина и, лишь угадывая присутствие моря, считаешь падающие звезды. Отличное занятие для флегматиков и меланхоликов. Бары, рестораны шумят поодаль, город в сумерках съеживается до крохотных размеров, и с наступлением темноты его огни не в силах заглушить яркие светящиеся точки на небе. 

Только здесь мне удалось увидеть, с каким облегчением вздыхает вечерами изможденное море, когда отхлынет поджаренная и отлюбившая его толпа - спать, пить, танцевать до утра. Ведь днем жаркий пляж полон орущих пупсов с жующими креветки мамами и пьющими пиво папами. Судак - место для семейных или совсем одиноких. 

С наступлением сумерек море становится настоящим - одиноким, своенравным и совсем не дружелюбным. Редким эстетам оно дарит свою красоту нехотя. Жителям этой нищей земли также доступно извращенное наслаждение - подглядывать за ним в те редкие минуты, когда оно становится никому не нужным и когда его больше не превращают в бассейн. Москвичей и питерцев, правда, совсем не устраивает такая ситуация. "Все Бог знает в каком состоянии - вот что значит не в России!" - сокрушалась возвращавшаяся с пляжа дама. Видимо, старая привычка русских аристократов считать Крым своей летней резиденцией передалась им генетически. Вот только умение отдыхать интеллигентно почему-то затерялось в дебрях ДНК. 

Хотя сложная мозаика из ругающихся между собой татар на рынке, брезгливо-надменных россиян и всюду обнаруживающих себя неповторимым суржиком украинцев смущает лишь поначалу. На ум невольно приходит мысль, что, возможно, когда-то здесь объявятся генуэзцы, имеющие точно такое же, освященное веками, право на обладание крепостью и землями вокруг нее.